Воистину время летит не заметно. На пятки наступают полноценные ШВ, а я все еще и словом не обмолвился о прошлых.
Пусть запоздало и небольшим количеством слов, но я все таки скажу о том, как это было.
Совершенно внезапно для самого себя играл за команду Кагехин и Куродайшо. Ни то, ни другое отп не является, но с минутным душевным порывом тогда спорить было трудно. И это на самом деле это был интересный опыт!
Пусть мой вклад в командные выкладки был минимальным, но даже на этот минимум я получил много пинков, дельных замечаний по написанным работам (которые в будущем непременно буду учитывать и исправлять) и, не смотря ни на что - поглаживания.
Знаю, что мои работы и мой стиль далеки от идеала, и что часто меня несет не в те дали, но как сказала Рем: "И тебя вылечим."
Уж очень надеюсь, что процесс исцеления уже пошел. Потому что на близящихся ШВ хочется показать себя с лучшей стороны, и не ударить в грязь лицом перед командой.
Собственно работа раз:
Название: До рассвета
Автор: Альт.
Пейринг: Куроо Тецуро/Дайшо Сугуру
Жанр: AU, драма
Рейтинг: R
Размер: 1060 слов
Саммари: Они – два дезертира, опустившие руки, отказавшиеся бороться до конца. Но быть сейчас друг с другом гораздо важнее уже не имеющих смысла жертв
читать дальшеДухота комнаты обволакивает, мешает дышать полной грудью, и Куроо чувствует, как по шее скатывается капля пота. Отдаленные выстрелы бьют по ушам, заставляют морщиться, словно от боли, а тревога волной поднимается по телу и застревает где-то в горле. Звук очередного взрыва эхом отдается в ушах. Под закрытыми веками вдруг вспыхивает образ тех, кем стали люди: сероватая кожа, нечеловеческий взгляд, удлиненные клыки. Быстрые, сильные и хитрые, они - новая ветвь эволюции, на удивление оказавшаяся разумной. И потому, не оставляющая и шанса человечеству.
В очередной раз скривив губы, Куроо проводит по ним языком и, отвернувшись от окна, сплевывает отчего-то горькую слюну на пол.
С каждой минутой ждать спокойно становится все сложнее.
Сумбурные мысли бьются о свод черепа, сливаются воедино с шумом за окном, и рука непроизвольно тянется к кобуре. Прохлада и тяжесть пистолета успокаивает, а кончики пальцев привычно покалывает, стоит нащупать курок.
– Думаешь, что твои мозги сделают антураж лучше?
Негромкий оклик заставляет пальцы замереть, и Куроо чувствует, как начинает улыбаться. Он окидывает крохотную, темную комнату взглядом, который сразу цепляется за стопки пыльных, никому не нужных книг; за рваную паутину под низким потолком, за небрежно валяющееся на полу покрывало, и его улыбка становится шире.
– Думаю, что это место уже ничто не сделает лучше.
Тихое хмыканье Дайшо – единственный ответ на произнесенную реплику.
Он отталкивается от стены, преодолевает расстояние, разделяющее их, не сводя пристального взгляда с Куроо. Осторожно касается пальцами его руки, проводит по запястью, от чего по телу пробегают мурашки, и, обхватив рукоятку пистолета, забирает его к себе.
– Оставь это мне.
Липкий страх, успевший наполнить Куроо до краев, сейчас отступает прочь под напором Дайшо, под его прямым взглядом и уверенным тоном, которому нельзя не поддаться. Куроо кивает, все еще не до конца осознавая, что собирался сделать, и рвано выдыхает, чувствуя, как дуло ощутимо упирается ему в живот.
Это – часть их с Дайшо игры, часть давней договоренности. Но от осознания, как скоро последнее обещание будет исполнено, не становится легче.
– Меня хотели отправить на периметр. Они не справляются с обороной, и, кажется, времени у нас остается меньше, чем мы думали.
Дайшо говорит тихо и медленно. Его голос заглушает все сторонние звуки, заставляет сосредоточиться на словах, приводит мысли Куроо в порядок.
Напоминает, в каком мире они теперь живут.
– Сколько? – Куроо смотрит глаза напротив и пытается не отвлекаться на чужое дыхание, что щекотно оседает на коже. От этой близости становится жарче, а скользящее все выше по телу дуло пистолета ощущается еще острее.
– До рассвета, – на губах Дайшо отражается жесткая улыбка, а в глазах – непривычно серьезный блеск. Пистолет болезненно упирается аккурат в подбородок, и Куроо сглатывает вязкую слюну, закрывая глаза.
Под закрытыми веками его собственная жизнь, разделенная на «до» и «после», наконец-то сливается воедино. Все потери прошлого, дорогие когда-то люди яркими вспышками растворяются в сознании, выжигают своим сиянием отпечатавшиеся в памяти кровавые образы. Все поступки, все сказанные когда-то слова – все наконец-то обретает смысл.
Будто недостающие кусочки паззла один за другим встают на место в преддверии конца.
Они – два дезертира, опустившие руки, отказавшиеся бороться до конца. Но быть сейчас друг с другом гораздо важнее уже не имеющих смысла жертв.
– Убери его.
Его шепот едва слышен, но этого достаточно. Пистолет с грохотом падает в ноги, когда Куроо одним движением прижимает Дайшо к себе.
Он вспоминает их первую встречу, которая запомнилась ударом под дых, приставленным ножом к горлу и раздражением, граничащим с ненавистью. Их первую совместную вылазку, то, как они наткнулись на стайку сирен и, не без труда отстрелявшись, зализывали раны, ожидая рассвета и возможности вернуться в штаб. Вечные препирания, доходившие до драки, крики ненависти, что по щелчку пальцев превратилась в любовь, в которой они так друг другу и не признались.
Они вдвоем писали свою историю в стороне от оставшегося оплота человечества. Игнорируя возможность умереть в любой момент, построили свой новый мир на пепле старого.
На развалинах собственного прошлого, в пропитанной кровью новой реальности они обрели больше, чем смели надеяться.
Поэтому умирать было не страшно.
Тепло чужого тела заставляет кровь быстрее бежать по венам, а острый запах пота бьёт в ноздри. У поцелуя привычный металлический привкус крови и обреченности, но Куроо с уверенностью может сказать: ничего лучше он не пробовал. Без лишних мыслей, он цепляется за рубашку Дайшо, торопливо расстегивает пуговицы, стягивает ее прочь. Скользит губами по подбородку и шее, прихватывает зубами кожу, с наслаждением впитывая в себя тихий полустон. Дайшо, как всегда горячий, прижимается ближе, непослушными пальцами избавляя самого Куроо от одежды.
Отзывается на каждое движение, заставляя остатки разума гореть.
Твердый пол отдает прохладой, покрывало пахнет затхлостью, и кажется, что взрывы на улице становятся ближе, но внешний мир рассыпается на осколки, стоит Куроо толкнуться внутрь. Ноги Дайшо смыкаются на пояснице, короткие ногти впиваются в спину, и Куроо не может подавить стон, в котором боль сливается с наслаждением.
Их отношения – сплошной контраст, что в прошлой, что в этой жизни. Они ходят по тонкой грани, играют со смертью, не оглядываясь больше на чужие суждения.
Торопливые поцелуи в губы, смешивающееся дыхание и тихий шорох покрывала. Два стона слившихся в один – и их мир яркими вспышками распадается на части. Дайшо цепляется за плечи, прижимается еще сильнее, будто стараясь стать с Куроо неделимым целым. Опаляет кожу сбивчивым горячим дыханием, жмурится от удовольствия, словно пригревшаяся на солнце рептилия.
Куроо не помнит, как засыпает, убаюканный теплом, но сознание возвращается внезапно, будто по щелчку пальцев. Он распахивает глаза, и взгляд упирается в цветные витражи, сияющие в свете встающего солнца. Приподнимается, опираясь на локти, и смотрит прямиком на Дайшо, ловя на себе такой же напряженный взгляд.
Звуки борьбы стихли, и тишина накрывает их плотным, вязким коконом. Будто мир затаился в ожидании развязки.
Внезапный грохот разрывает тишину, разметает ее вдоль улиц. Следом подхваченные ветром проносятся человеческие крики, полные боли, что превращаются в душераздирающую мелодию.
Куроо знает, что так звучит музыка самой Смерти.
Знает, что оборона пала и лишь вопрос времени, когда цепкие лапы мутантов сомкнутся вокруг шеи.
Дайшо целует его внезапно, отчаянно. Зубы ударяются друг о друга, влажный язык скользит в рот, прогоняя толком не оформившиеся мысли, чувства накрывают с головой, и Куроо запускает руку в мягкие волосы Дайшо, прижимает ближе, не давая отстраниться.
Дуло пистолета прижимается к виску внезапно, вырывает из небытия, возвращая в реальность. На губах Дайшо непривычно мягкая, редка улыбка, а в глазах читается так и не озвученное признание. Куроо касается пальцами его щеки, проводит по линии скул, очерчивает пальцами рот, стараясь запомнить.
Унести с собой черты лица, тепло кожи, изгиб губ.
Это – его безмолвное спасибо.
Это – его молчаливое «извини» за слабость, за трусость. За неспособность сделать последнюю, самую главную вещь самому.
Щелчок затвора, тихий вздох.
Куроо закрывает глаза.Традиционно парочка ачивок прилагается!
тык Работа два:
Название: Вместе
Автор: Альт.
Персонажи: Кагеяма Тобио, Хината Шоё
Жанр: флафф, hurt/comfort
Рейтинг: G
Размер: драббл, 538 слов
Краткое содержание: Четкая, оформленная мысль вспыхивает в сознании совершенно внезапно — о Хинате хочется заботиться.
Примечание: Фик написан по заявке.
читать дальшеХината похож на промокшего воробья — такой же смурной и насупившийся, со слегка недовольным, обиженным взглядом. Руки сложены на груди, и, приглядевшись, Кагеяма замечает, что его пальцы все еще слегка дрожат после только что закончившейся тренировки. На запястье уже наливается синяк — последствие неудачного приема мяча, а о кровоточащих ссадинах на коленках, которые Кагеяма тщетно пытается обработать, и вовсе стоит промолчать.
Четкая, оформленная мысль вспыхивает в сознании совершенно внезапно.
Она сбивает с толку, и пальцы, сжимающие ватную палочку, дергаются, оставляя на светлой коже Хинаты неровную зеленую полосу. Сверху слышится недовольное сопение, и Кагеяма чуть хмурится, одновременно с этим поднимая глаза и натыкаясь на взгляд знакомых карих глаз.
— Чего уставился? — Привычное ворчание срывается с губ на автомате — сам Кагеяма все еще пытается уложить в собственной голове внезапное озарение: о Хинате хочется заботиться. Хочется обработать каждую ссадинку, обклеить обезболивающим пластырем каждый выбитый сустав. Стереть кислое выражение с лица и увидеть глуповатую, теплую улыбку, от которой всегда что-то приятно сжимается в районе солнечного сплетения.
От собственных желаний Кагеяме становится не по себе.
— Больно. — Хината в очередной раз морщится, когда зеленка попадает на ссадину, и Кагеяма, повинуясь порыву, складывает губы трубочкой, выдыхая прохладный воздух на кожу. Сверху раздается легкий смешок, и Кагеяма изо всех сил игнорирует непонятный жар, приливший к щекам.
Он выпрямляется слишком поспешно — голова начинает слегка кружиться, и пульсирующая боль отдает в висок. Щеки по-прежнему горят, но Хинате все еще нужна помощь, поэтому Кагеяма прикладывает все силы, чтобы успокоить появившуюся из ниоткуда нервозность. Использованные ватные палочки вместе со спонжиками летят в мусорку, и Кагеяма чуть хмурится от тянущей боли в пальцах, стоит ему взять в руки тюбик мази.
Тренировки с каждым днем становятся все тяжелее, нагрузки все больше, но Кагеяме кажется, что они с Хинатой стоят на месте. Его пасы по-прежнему неидеальны, а Хината все так же не может открыть глаза во время удара, от чего приходится тратить еще больше сил. Одно неверное движение, одна утерянная секунда равняется выбитым пальцам и совершенно бесполезной атаке. Глядя сейчас на собственные — опухшие, едва шевелящиеся, — на полусонного, уставшего Хинату, Кагеяма понимает еще одну вещь: им обоим стоит отдохнуть.
Ладони легко скользят по коже, втирают мазь в твердые, забитые мышцы, и тишина раздевалки нарушается редким, сдавленным шипением Хинаты. Золотистый свет почти зашедшего солнца пробивается в помещение, разгоняя темноту и отбрасывая причудливые тени по сторонам. Кагеяма отстраненно смотрит на их с Хинатой тени на стене и не сразу понимает, что тот что-то говорит.
— Дуреяма, ты вообще слушаешь меня? Нам нужно еще немного потренироваться, я думаю, что...
— Нет, — Кагеяма совершенно бесцеремонно прерывает поток слов и убирает тюбик обратно в аптечку. — Мы идем домой.
Хината недоуменно моргает, вскакивает со скамейки, смотрит на Кагеяму снизу вверх, а его лоб пересекает упрямая складка.
— Игра через неделю, а наша быстрая все еще не готова, мы не можем проиграть, Кагеяма.
На дне глаз Хинаты плещется огонь, который не способна скрыть никакая усталость, и Кагеяма чувствует, как внутри зарождается нежность. И глядя в эти глаза, полные силы и желания идти до конца, Кагеяма говорит единственное, в чем уверен со стопроцентной точностью:
— Мы не проиграем. — Он смотрит в ответ так же упрямо, не подавляя, но прогибая, ведя за собой. — Пока мы вместе, мы сможем все.
Губы Хинаты изгибаются в мягкой улыбке, а в районе солнечного сплетения разливается привычное тепло.
Пока они вместе — они смогут все.Я не вижу смысла скрывать - обеими работами я недоволен. И перечитывая их я едва сдерживаю желание поморщиться и удалить все, чтобы никто и никогда больше(!).
Но. Ни удалять, ни переписывать я их не стану.
Хотя может быть кагехин отредактирую, чтобы никого не смущать зеленкой. Но я правда не знал, что она только у нас есть. . Хочу оставить их в первозданном состоянии, чтобы спустя год вернуться, прочесть и понять, что я стал лучше.
От чего-то я не сомневаюсь, что именно так все и будет.
спешл иваойному кагехиному чатикуНаверное все таки самое замечательное, что дало мне ШВ - это Крист, Суми и Шису. Столько общих шуток, фанонов, поддержки не только в рамках фандома, но и в целом. Теплые слова, когда плохое настроение, пинки, когда теряешь уверенность в себе, да и просто приятное общение, когда очень хочется поговорить. Даже не знаю, что еще добавить, просто миллион сердец вам. И, конечно же, спасибо вам за вас.